xom | Наверное для девочек. Патамушта.

Oчень волновалась сегодня. Впервые за последний год мне довелось ехать на автобусе. Минут двадцать. Как ни странно, выжила. Даже не умерла от удивления, стоя на остановке, когда из проезжающей машины высунулось несколько лысых дядек с лохматыми пальцами и выкриками с места. Потом не умерла от отвращения, когда снова вспомнила, что в автобусе пахнет. Нет, не так. Там ПАХНЕТ. О чем там пахнет, oдним предложением и не скажешь. Ну и под конец я не умерла от перегрузки моска, когда увидела, что на проплывающей в автобусном окошке магазинной вывеске написано так:
"РАИСА
Напитки*Спиртное*Сельдь*Торты"
Особенно сильно загрузили моск попытки представить, каким образом вот прямо туда, между спиртным, которое почему-то не напиток, и тортами, вплыла рыба с гордым именем "сельдь".
А потом - ничего. Потом я вдруг купила себе две пары белых штанов, с нежностью вспоминая моего любимого френда

vah, сразу поняла, что наступил полный Рио-Де-Жанейро и побежала в другой магазин.
В другом магазине меня обслуживала негритянка необыкновенной красоты. Только ради нее я купила еще одну цветастую юбку и кофточку в голубую клетку с бантиком.
"Ну как?" - доверительно спросила меня в примерочной незнакомая Очень ~~Толстая~~ Фигурная Тётя, кокетливо одернув облегающее платье. "Ахрвспстыр" - шумно вздохнула я, в бесполезных попытках сформулировать свои впечатления от такого обилия разнообразных складочек в одном отдельно взятом платье, натянутом на одну отдельно взятую попу. К счастью вмешалась негритянка, сообщив, что это платье - сплошной комплимент для тети, и я незаметно стушевалась в угол.
И вот еще что. Женщины в примерочной похожи, на разобранный конструктор, из которого пытались построить Самую Красивую в Мире Башню, но не смогли. С них свисают разные непонятные детали, во все стороны торчат какие-то куски и вытачки, из под пятниц вылезают почему-то вторники не под цвет и вообще полная разруха. Потом наверное они обьезжают свои новые вещи, как диких мустангов, показывают им, кто в доме хозяин, и вещи покорно усаживаются на их попы, плечи и животы и уже не бунтуют. Уже не бунтуют.